Шёл июнь месяц с сильными ливнями, и хорошая рыба ходила в Порту поверху, точь-в-точь, как теперь мелкая чуларка в углу порта. Но рассказывали, что со стороны моря за Северным стоит большой косяк кефали — головки кверху. Тем временем я продолжал свои экзерциссы. Как-то пришёл великий рыбак Володя Кипарис. В Порт в этот момент заходил прогулочный глиссер. Он пришвартовался к пирсу, и, к моему восторгу и зависти, катерок перевёз Кипариса на Северный мол.
Этот мол и тогда был закрытой территорией, как и в наши дни. Но было большое отличие. Глубина намного больше. Сразу за Северным было море, и сильная струя течения Сочинки, в это море впадающей. На следующий день в Порту только и было разговоров, как Кипарис поймал на Северном то ли двенадцать, то ли двадцать лобанов.
Старшие товарищи поглядывали на мол с жадным интересом и объяснили мне, как туда пробраться. Пробрался по речке. Тогда это была территория судоремонтных мастерских. Почти в конце мола на бетоне была проведена краской широкая черта и надпись: «Проход воспрещён». Дальше запретная зона и бетонная башня маяка, на котором постоянно нёс вахту пограничный наряд. Наверное, заступать в наряд на службу во время 10-11-бального шторма было жутковато. Волна поднималась над молом до высоты, в несколько раз его превышающей, обдавая пеной и брызгами погранцов на балконе маяка. Даже на мелководном всё гудело и сотрясалось от тех волн.
В тот раз я попал на Северный впервые в жизни, и там было очень здорово, впереди было только открытое море с густо-синим цветом воды. На бетонном возвышении сидели здоровые морские орлы — мартыны. Они часто мне попадались, соблазнившись хлебной коркой. Чтобы их освободить, один человек держал громадные крылья, а другой распутывал намотавшуюся леску, крепко придерживая клюв с крючком на конце, которым мартын норовил укусить больно за палец, да ещё резко выкрикивал что-то обидное. За стаей чаек стоял Ванька Дурмашина, улыбчивый тридцатилетний мужик с лицом цвета старого коричневого сапога, тогда я с ним и познакомился… Дурмашина бросал в море куски корок от восхитительной ароматной Городской булки, она ещё называлась Французской. Стая лобанов носами гоняла сии булки по поверхности, да ещё лупила по ним хвостами. Я просто обалдел от такого представления и попытался забросить к ним свою гигантскую снасть. Забросил. Как всегда, метров на двадцать, и накрутив на катушку моток бороды. Стал распутывать. Тут-то Дурмашина как заорет: «Пацан, пацан, да у тебя клюёт!» Оказывается, мой поплав, размером с дыню Колхозница, прыгает по морю вверх-вниз. Я со всей дури секанул своим спинингишкой, только и увидев, как что-то там сверкануло. Ванька кричит: «Что тормозишь – ты же взял Рыбу. Тащи, давай!» Ну, я и стал накручивать леску прямо на бороду. Это непросто, Рыба часто делает рывок и тогда ручки катушки сильно бьют по пальцам. Вообще, по силе лобан сравним с лососем такого же размера…Хорошо, что опыт случайной поимки того в устье Мзымты у меня уже был. На этот же спиннинг. Ну, я с трудом всё же подвёл рыбу к бетонной стенке — и не знаю, как быть дальше. Сачка-то нет. Тут уже Ванька мне помог и за леску выкинул рыбу на пирс.
А с Туапсе вдруг наползли черные тучи. Стали лупить в море жуткие молнии, даже запахло озоном. Сразу хлынул холодный ливень, вымочив нас с Ванькой насквозь. Мы бросились бежать. Наверное, благодаря дождю нас и не прихватили на КПП. Это со мной уже было в другой раз. В Сочи во время ливня по дорогам вниз всегда несутся бурные потоки воды. А молнии со страшным грохотом лупят в телевышку над нашим домом на Кубанской… Здорово. Вообще-то, есть что вспомнить….. Вот так я и поймал свою первую в жизни серьёзную морскую рыбу.
Продолжение следует…
