Из всех выдающихся городских рыбаков того времени Кипарис был самым известным и всеми уважаемым. Начнём с того, что в большинстве своём рыбаки — люди сильно пьющие. Но я не помню случая, чтобы он что-то пил на рыбалке. По-моему, он даже не курил никогда. Обладал необычной, очень примечательной внешностью. Ростом под два метра. Очень худой. С длинными ногами и руками. Вообще, был похож на шагающий циркуль. Цветом лица, как все рыбаки — профессионалы Сочи, походил на уроженца африканского континента. Голову Дяди Володи всегда покрывала старая, выгоревшая на солнце беретка, без неё его никто никогда не видел.
Думаю, он был одним из первых сочинцев, которые начали рыбачить на Спутник. Одевался просто. Пиджак да брюки. На ногах кожаные сандалии. Раньше на пляже в районе, где теперь Тинькофф, был ларёк с курортной одеждой производства СССР. Там были всякие сандалии, белые мягкие войлочные круглые шляпы, картузы и тюбетейки и для взрослых, и для детей, резиновые надувные круги и ласты. Мой дед там регулярно покупал себе приличные соломенные шляпы. Дело в том, что когда мы ходили в море на прогулки на катере, шляпы постоянно уносило ветром. Спасали не всегда. Ещё у солидных мужчин престижной одеждой были тогда светлые брюки и пиджак из тонкой парусины.
Кипарис, конечно, так не одевался. Но всем своим видом и достоинством внушал уважение. В зимнее время работал вроде бы в какой-то кочегарке. Мужчина он был серьёзный и очень немногословный. При этом спокойно мог просидеть сутки на корточках. Привычка характерная. Но был он когда-то в заключении или нет, сказать не могу. Хотя чувство, что в жизни он испытал что-то серьёзное — было. Может быть даже раскулачивание — расказачивание всей семьи — как у многих на Кубани.
Да, так вот, мой друг Юра, единственный, кто ещё остался из мастеров ловли с тех времён, и сейчас говорит о своём огромном уважении по отношению к Володе Кипарису.
Мастеров рыбалки ценили в первую очередь за качество изготовления снасти. По тому, как связана дрыгалка или спутник, сделан поплавок, сразу виден уровень рыбака. Там важна длина и расположение поводков, качество и способ вязания узлов, пропорции. Кубики грузил отливал себе каждый рыбак самостоятельно, кубик позже превратился в конус — пирамидку или плоский овал с ямкой посередине. Но это уже не совсем дрыгалка, скорее оснастка Кисточка. Потом, чем грузило легче, тем хлеб с крючка меньше облетает. В то же время течение — тягун в Порту не должно волочить снасть по дну. В море на пляже наоборот — прибойная волна не должна прибивать снасть к берегу. Очень важны крючки и их заточка. Важна красота. Все, как в скульптуре и рисунке.
Обычно новая снасть вяжется к каждой рыбалке. Я, например, могу просидеть в своей рыболовной мастерской на веранде с видом на горы полдня. А на море после этого идти даже совсем не обязательно. Многие сочинские рыбаки подходили вот так к авторитетному мастеру с просьбой связать правильную снасть. Гонорар за работу – стакан, а то и целая бутылка портвейна. Помню, сидим, ловим на удочку чуларку возле Ротонды на Мелководном. Все таскают, а один мужик — нет. Тут он обращается к Мастеру: «Дай глубину померить» — «Пожалуйста. Таксу ты знаешь». Сразу достаётся бутылка, происходит быстрый разлив, и у мужика рыбалка налаживается. Праздник продолжается …
Так вот, Кипарис снастей никому не вязал. Но если он был на рыбалке, и ловил на дрыгалку, то всегда у него в садке была рыба. И рыба хорошая. Чуларку Володя не ловил никогда. Вот в самое глухое время ни у кого ни хвоста, а у Кипариса — есть. Чем объяснить?
Та же история и при ловле на Спутник. Рассказывали, что как-то Кипарис даже на РИВЬЕРЕ, где на спутник не ловили никогда, поймал более двух десятков лобана. Видимо, дельфин подогнал косяк. Стоило прийти на конец южного мола — все без рыбы, а у Кипариса с ночи или с утра в садке висит — обсыхает лобан. Лобан, в отличие от кефали, ночью на ветру не портится. А опустить садок с рыбой в море было опасно. Некоторые мелкие пацаны — шпана ещё та — часто тихонько подплывали и в темноте забирали рыбу. Поэтому рыбаки вечером вешали садки в углу на шпиль круглой зелёной стальной будки. Рыбаков никто оттуда не прогонял. В администрации Порта тогда тоже были коренные сочинцы. У этой самой металлической будки было и другое полезное для рыбаков свойство. После захода солнца переставал дуть Новоросс, и часто, уже с сентября, ночной ветер с гор мог быть довольно прохладным. За будкой было хоть какое-то укрытие.
Ловил Кипарис на необычные снасти. Если ловил на дрыгалку, то только на одну. Там было под грузилом всего три нижних крючка. Без верхних. Причём поводки были сантиметра по четыре, вдвое длиннее, чем у других дрыгалочников. При поимке лобан начинает крутиться, бросается назад и в сторону, и второй и третий поводок при удаче обхватывали его широкую морду острейшими крючками. Сторожок дрыгалки Кипариса тоже был необычно длинным, более двадцати сантиметров. Причём опускал снасть он вертикально вниз вдоль причала. Так, безусловно, было легче прикармливать.
Днём-то рыба всегда стоит под пирсом, или под днищем кораблей. У Володи также было необычное самодельное спиннинговое удилище из тёмного, почти чёрного, бамбука, и на комель был натянут резиновый шланг. Удилище было не очень длинным. Чуть больше 2,5 метров. А вот поплавок — необычно длинный, очень ровный цилиндр, видимо, склеенный из двух поплавков от сетей. Эту снасть Кипарис свободно забрасывал своими длинными руками на 100 м. Дальше него никто не кидал. А чем длиннее заброс, тем смелее и быстрее поклёвка. Своими выпученными глазами ЛОБАН очень далеко видит. Часто стоишь, ловишь — и тишина. Стоит только присесть на бетон мола — так сразу поклёвка. В Спутниковой ловле это закон: больше всех ловит тот, кто дальше забрасывает.
В конце восьмидесятых рыбы стало гораздо меньше. И я несколько раз видел ночью Кипариса с маленьким спиннингом и ставкой на ставриду. Надо же было чем-то питаться. Это был период, когда перестали выплачивать пенсии. Тогда он уже рыбачил с подругой его примерно возраста. Потом исчез куда-то, говорили, что работает сторожем в санатории.
Как-то году в 89-м рано утром мы с женой вышли в Город, спустились вниз по Морскому и возле памятника В.И. Ленину увидели живописную группу: двое очень худых людей, мужчина и женщина, и нескольких собак-дворняжек. Думаю, они шли с ночного дежурства. Я со всех ног к ним кинулся, был рад встрече. Жена удивилась и потом говорит: «Ты что это к бомжам бросаешься?» — «Да ты что, — говорю, — Это же сам Володя Кипарис».
…Это была наша последняя с ним встреча.
