Электрическое освещение в Сочи появилось раньше чем в Москве и Петербурге

Начало эры электрификации России определить сложно. Первые электрические огни москвичи увидели на коронации императора Александра II: в 1856 году праздничные «электрические солнца» были установлены на башнях Кремля и на фасаде Екатерининского дворца в Лефортово. Но, это была лишь разовая, праздничная иллюминация.

В мае 1879 года на Литейном мосту в Петербурге было установлено 12 дуговых электрофонарей П.Н. Яблочкова с силой света по 250 свечей¹. Литейный мост стал первым в мире мостом освещённым электричеством. Именно это событие считается началом электрификации в России. А первый в мире электрический фонарь, использующий дуговую лампу – «свечу Яблочкова» был установлен в Париже в 1878 году. Изобретение имело огромный успех. К 1881 году в Париже было установлено уже около 4000 электрических фонарей. Магазины, театры, улицы Парижа были освещены «русским светом», так в Европе стали называть изобретение П.Н. Яблочкова.

Но дуговые фонари имели и ряд недостатков. Они давали слишком яркий свет и выделяли много тепла, их нельзя было устанавливать в небольших помещениях. Одновременно, над идеей электрического освещения работал друживший с П.Н. Яблочковым, другой знаменитый русский изобретатель Александр Николаевич Лодыгин (рис.1). 11 июля 1874 года он получил патент на электрическую лампу, работающую по другому принципу – первую в мире электрическую лампу накаливания (рис.2).

11 сентября 1873 года на Одесской улице в Петербурге состоялся первый в мире опыт уличного освещения лампами накаливания. У дома, где располагалась мастерская А.Н. Лодыгина, зажёгся фонарь с изобретенной им электрической лампой (рис.3).

Но это был лишь временный опыт по применению электроламп для уличного освещения. Поэтому приоритет по применению электроосвещения отдан Литейному мосту. Ныне на месте первого электрофонаря А.Н. Лодыгина в Петербурге установлен памятник фонарщику, чья профессия исчезла из-за появления электрического освещения. Рядом с памятником стоят масляный, газовый и электрический фонари (рис.4).

Зимой 1875 года лампами накаливания А.Н. Лодыгина освещался бельевой магазин Флорана на Большой Морской улице — кипенно-белому белью вредили газовые рожки (оно серело на глазах). В зале белья установили три лампы, приводимые в действие машиной марки «Альянс».

Считается, что в Сочи электроосвещение появилось в 1909 г. В открывшемся 14 июня санатории «Кавказская Ривьера» имелось автономное электрическое освещение. А 5 апреля в 1912 году на курорте установили более сотни уличных фонарей. Их установкой занялись специалисты из «Сочинского технического товарищества». Общество заключило договор с городской управой и обязалось установить 191 фонарь. Для сочинцев проведение электричества стало настоящим праздником.

Но, на самом деле, благодаря замечательному изобретателю и инженеру А.Н. Лодыгину, электроосвещение в Сочи появилось еще летом 1875 года, раньше чем в Москве и Петербурге!

В 1875-1878 гг. А.Н. Лодыгин принимал активное участие в деятельности одной из первых в России народнической колонии-коммуны «Аше» организованной видным русским публицистом и общественным деятелем, представителем легального народничества последней трети ХIХ в. – Сергеем Николаевичем Кривенко (рис.5). А.Н. Лодыгин входил в инициативное ядро тамбовского народнического кружка своего друга детства С.Н. Кривенко. После неудачной попытки устроить хорошую жизнь в родном уезде «во имя счастья и процветания своего народа» было решено организовать на Кавказе земледельческую колонию, где предстояло выработать практический образец общественного хозяйства, основанного на собственном труде и солидарности интересов всех задействованных в нём работников.

Летом 1870 г. С.Н. Кривенко совершил поездку на Черноморское побережье искать место для поселения, а в 1873 г. товариществом специально образованном для обустройства колонии был приобретён участок земли площадью 1000 десятин в Сочинском отделе Черноморского округа, в 18-ти верстах южнее Туапсе «от моря по водоразделу речонок Неожиданной и Ушаковки по невысоким, но острым и крутым хребтам, затем по меже с одним частным владением и, обогнув верховья реки Неожиданной, опять по направлению к морю по вершине одного из хребтов. Здесь граница проходила по волнистой местности и включала во владения Товарищества едва ли не единственный во всем участке кусок хорошей, удобной для усадебной оседлости, земли…»²

История колонии очень слабо освещена как опубликованными, так и неопубликованными источниками. Большинство вещей из архива колонии было разграблено мародерами во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Однако, благодаря приведённому выше описанию М. Слобожанина, мы можем точно определить, где находилась усадьба колонистов. Это огромная ровная поляна напротив санатория «Юг» в пос. Советквадже. Здесь до сих пор сохранились остатки старого сада (рис.6), в котором С.Н. Кривенко один сделал более 1500 прививок к дичкам хороших сортов груш и яблок и посадил целую плантацию миндаля и персика.

Наибольшие трудности ожидали первопоселенцев на начальном этапе их жизни в колонии. Необходимо было построить дом, кухню, хозяйственные помещения; расчистить место под огород, сад с пчельником и виноградник; обзавестись домашним скотом и птицей. Работа оказалась не из лёгких. Почти весь купленный участок покрывала непроходимая стена колючего кустарника, от которого «платье рвалось в клочья, а обувь горела, как в огне». Запутавшихся в этих зарослях лошадей и коров приходилось буквально вырубать топорами, расцарапывая руки так, что из них сочилась кровь. Днем и ночью хутор колонистов осаждали шакалы и дикие коты, а иногда заглядывали и более опасные звери, вроде кабана, бурого медведя или снежного барса. К коварностям местной природы добавлялась ужасная кавказская лихорадка. Редко кто из черноморских пионеров не испытал приступов этой болезни, доводящей человека до бессознательного состояния.

Положение осложнялось оторванностью поселения от внешнего мира. Пароходы заходили в Туапсе один раз в неделю. Чтобы добраться отсюда до колонии «Аше» необходимо было пересечь ещё несколько речек, превращающихся во время дождей в непреодолимые бурные потоки. Мука, картофель, хозяйственный инвентарь и даже сено были привозными и потому стоили большие деньги³.

В 1875 году к колонистам присоединился А.Н. Лодыгин, ставший официальным заместителем С.Н. Кривенко.

На Кавказ изобретатель прибыл «с полными чемоданами и в первом классе, а приступив там к делу, он всё забросил, надел старую матроску, сколотил кое-как балаган на берегу моря и поселился здесь бодрый, довольный и жизнерадостный». В колонии Лодыгин организовал рыболовную артель из турок. Он коротко сошелся с рабочими: «ел то, что и они, спал с ними – как и они, на ловлю, уборку сетей, посуды шел впереди всех и возвращался последним. Так жил он долго и стал там легендарным»⁴.

Александр Лодыгин стал здесь заправским моряком и рыболовом. На парусных фелюгах он со своей артелью выходил в открытое море и возвращался с уловом иногда огромным — до 100 пудов! Но организовать продажу рыбы не получалось. Пароходы посещали Туапсе редко, льда же для хранения большого запаса рыбы не было. Рыбу и сушили, и вялили, и солили, она подавалась на стол в постные дни и в самый мясоед. Приелась. А сколько ее пропало! В конце концов, с мечтой о налаженном артельном промысле рыбы в колонии пришлось расстаться⁵.

Кроме работы по хозяйству А.Н. Лодыгин занимался изобретением автономного водолазного аппарата с использованием газовой смеси, состоящей из кислорода, вырабатываемого из воды путем электролиза, и водорода – предок акваланга, изобретенного Жан-Жакком Кусто с инженером Эмилем Ганьяном лишь в 1946 году. Проект своего аппарата Лодыгин создал еще в 1871 г. Ныряя с ним с фелюги, он просил кого-нибудь засекать время: прими новую конструкцию Морское министерство — будут деньги, столь нужные общине. Продолжал он заниматься и электрическим освещением — на хуторе повсюду горели электрические лампочки. Это было первое электрическое освещение на территории будущего города Сочи.

Общинники мечтали о переселении к ним молодых тамбовских крестьян, но эту идею реализовать не удалось.

Община окончательно прекратила своё существование весной 1878 г. после того, как в 1876 году было проведено новое межевание земель. Землемер нового соседа – полковника Сахновского отрезал у колонистов всю их усадьбу с прилегающими к ней угодьями (около 200 десятин). Сам Сахновский начал писать коммунарам грозные письма с требованиями уступить все постройки за бесценок (250 руб.) или немедленно перенести их на другое место. Оспорить межевание было трудно потому, что окончательный договор с правительством не был заключён.

Все члены Товарищества, по разным причинам проживавшие в этот момент в Петербурге, были извещены письмом Кривенко: «За несколько дней до моего приезда, — писал он, — в течение которого дела в колонии вел Лодыгин, — здесь был землемер с гом С. для отмежевания его участка и отрезал в пользу последнего всю нашу усадьбу, то есть дом, все постройки, сад, огород и проч. Межа, таким образом, прошла не по хребту, как указывалось при отводе участка, а по нижнему его склону, точно нарочно обходя все отрезанное, а затем уже вышла на хребет… Новый владелец осаждает нас письмами и полуофициальными требованиями через попечителей, чтобы мы отдали ему все постройки за 250 рублей, а в противном случае грозит все снести…»⁶. Катастрофа разыгралась в марте перед самой пасхой и севом. Приготовленные семена были уже не нужны.

Кривенко и Лодыгин спешно поехали в Новороссийск, к высшему начальству, предварительно обмерив оба участка — и свой и соседний. Но поездка ничего не дала, им отказали, объяснив это тем, что договор общины с правительством до сих пор не заключён, а обмер земель, как всем известно, был приблизительный!

В итоге с усадьбой пришлось расстаться. Окончательное разорение земледельческой колонии принесла начавшаяся через год русско-турецкая война. В отсутствии выдворенных из края хозяев казаки вырубили фруктовые посадки. Новый дом разрушили турки. В конце концов, в 1880 г. Кривенко пришлось ликвидировать обременённое долгами хозяйство, а оставшуюся землю при посредничестве Г.И. Успенского продать золотопромышленнику К. М. Сибирякову⁷.

Уже после русско-турецкой войны, выяснилось, что роковое для колонии разделение земель было ошибочным, и взнос более чем за треть участка был возвращён. Кривенко купил здесь небольшой дачный участок в 48 десятин, планируя новое поселение, но пригодился он лишь в качестве дачи.

Но на этом связь с Сочи для знаменитого изобретателя А.Н. Лодыгина не заканчивается. В начале 80-х годов он предпринял попытку возродить кавказскую колонию. Об этом в своей диссертации «Коммунитарное движение в России в последней четверти XIX в.» рассказывает И.А. Гордеева.

Несколько ветвей коммунитарного движения – ранние кривенковская (в лице А.Н. Лодыгина) и когановская (в лице М.А. Быковой), более поздняя энгельгардтовская с будущей «толстовской» (в лице В.И. Скороходова) — встретились в попытке организовать новое поселение близ Туапсе в 1882 г. Интересно, что биографам А.Н. Лодыгина об этом опыте, рассказ о котором есть в воспоминаниях В.И. Скороходова, ничего не известно.

В 1882 г. Лодыгин из газет узнал о том, что попечитель Сочинского округа К.С. Козлов продаёт участок земли, по соседству с которым жили общинники в начале 70-х. Лодыгин загорелся купить его и поселиться там со своей сестрой Еленой и её женихом П.С. Николаевским, занявшись шелководством. Скороходов в воспоминаниях писал, что в планах Лодыгина было не просто развитие производства, а «возобновление колонии, существовавшей там до войны 1877 г.»⁸.

Одной из целей поселения было устройство школы Марии Арсеньевны Быковой (Богдановой), первой сочинской учительницы, у которой на руках было 20-25 воспитанников, среди которых были дети осуждённых революционеров. Быкова давно мечтала открыть свободную школу и пансион на началах трудовой жизни и свободного воспитания, но её повсюду преследовало правительство и не давало устроиться. Лодыгин надеялся, что на Кавказе Быкову наконец оставят в покое.

В марте 1882 г. Скороходов и Лодыгин прибыли в Сочинский округ, и после покупки земли Лодыгин вернулся в Петербург — добывать средства для приезда школы и вербовать общинников. На участке остался жить Скороходов, который занялся обустройством земли, заготовкой материалов для постройки дома. Перед Скороходовым стояла задача завести огород и бахчи, рабочих в той местности нельзя было нанять ни за какие деньги, и все пришлось делать самому. В июле 1882 г. приехала М.А. Быкова со своей школой, она разместилась в Сочи, в доме попечителя округа, но дети приезжали к Скороходову помогать в работе. Но община так и не состоялась.

Школу М.А. Быковой, несмотря на покровительство попечителя округа, полиция запретила.

Участвовал в коммунитарном движении и Константин Михайлович Сибиряков, сын сибирского золотопромышленника и крупного землевладельца, купивший земли коммуны «Аше». Отказавшись от всякой предпринимательской деятельности, он тратил свое богатое наследство на просвещение.

В восьмидесятые годы взгляды Сибирякова были близки к «толстовским». В феврале 1886 г. он писал Л.Н. Толстому, что желает устроить две общины — «интеллигентную» на Кавказе и крестьянскую в Самарской губернии⁹. Известно, что в сочинскую общину Сибирякова перешла часть членов толстовской общины основанной Л.Н. Озмидовым в Уч-Дере.

Другое предприятие Сибирякова – Варваринская низшая сельскохозяйственная школа в поселке Елизаветино Черноморского округа в имении Сибирякова на землях бывшей колонии-коммуны «Аше», которую он в письмах так же называл общиной. Основана школа была в 1886 г., но до конца 1887 г. оставалась без учеников. Наконец, в неё поступили 15 мальчиков, среди которых были греки, горцы и крестьянские дети из Новоафонского монастыря. На плантациях имения росли клещевина, кунжутное семя, сахарное сорго, хлопок и чай. Кроме того, как отмечала газета «Вестник виноделия», вина, производившиеся в имении Сибирякова заняли одно из видных мест среди вин Черноморского округа и приобрели массу ценителей.

Однако в отсутствие Сибирякова и при его невнимании к материальной стороне школьный персонал перессорился между собой. В мае 1889 г. Сибиряков сообщал Толстому о неурядицах в ней и об отстранении Орлова от заведования школой. После смерти дочери Варвары в 1890 г. школа прекратила свое существование. К.М. Сибиряков продаёт своё имение В.Ф. Голубеву. Ныне здание имения Сибирякова является школьным корпусом санатория «Голубая дача» (рис.7).