Посёлок Головинка в Лазаревском районе города Сочи получил своё наименование ещё в годы Кавказской войны, когда русские войска осваивали черноморское побережье Кавказа, преодолевая сопротивление непокорных горцев. Сначала это было военное укрепление Головинское, основанное в 1839 году и оставленное в 1855-ом, когда в ходе Крымской войны большинство черноморских укреплений русских войск было ликвидировано в одностороннем порядке. Затем, после возвращения русских в 1864 году, здесь, в устье реки Шахе стало развиваться гражданское поселение Головинка, сохранившее в своём названии имя одного из самых известных военных деятелей времён Кавказской войны.

Генерал Евгений Александрович Головин – фигура в истории России совершенно неоднозначная, не подходящая ни под какие шаблоны и заслужившая самые противоречивые оценки, как современников, так и исследователей более поздних времён. Причём, диапазон этих оценок – от самых восторженных до унизительно-неприязненных.

Это был очень грамотный (Головин окончил Благородный пансион при Московском университете) и очень храбрый человек, начавший военную службу в 15-летнем возрасте. Он отличился в битве под Аустерлицем (1805) и в русско-турецкой войне 1806-1812 г.г., был ранен в Бородинской битве Отечественной войны 1812 года и за храбрость удостоен боевых орденов и высших похвал командования. В заграничном походе русской армии раскрылся полководческий талант молодого Головина, и в 1814 году он получает первый генеральский чин – генерал-майора. Этот бесстрашный русский офицер проявлял личную храбрость во всех сражениях, в которых ему довелось участвовать.

В событиях 14 декабря 1825 года, когда вспыхнуло восстание декабристов, Головин, командовавший пехотной бригадой, проявил решительность и непоколебимую стойкость в защите российской короны, за что был молодым монархом Николаем I пожалован в генерал-адъютанты. Чин генерал-лейтенанта получил 22 августа 1826. В 1828—1829 гг., в очередную русско-турецкую войну, отличился во многих делах против турок. 16 сентября 1828 г. он отразил нападение Омер-Врионе-паши на нашу позицию на высотах Куртепе, а 18 сентября участвовал в атаке укреплённого лагеря этого паши; наградой Головину за эти дела была золотая шпага с алмазами и надписью «За храбрость».

Был комендантом Варны и проявил личное мужество во время эпидемии чумы. Кроме прочих наград за эту русско-турецкую войну Головин имел орден св. Анны 1-й степени с императорской короной. Отличился генерал Головин и в подавлении польского восстания в 1831 году. Военная карьера Евгения Александровича при перечислении полученных им наград и званий представляется стремительной и безоблачной. В действительности же она была нелёгкой и тернистой. Несколько раз Головин оставлял службу: и по причинам болезни, его мучили многочисленные ранения, и из-за расхождений с вышестоящим командованием по стратегическим вопросам. Николай I, однако, всякий раз возвращал Головина на службу, посылая на самые горячие и сложные участки.

В 1837 году, лично посетив Кавказ, и убедившись, что дела здесь идут из рук вон плохо, Николай отправил в отставку тогдашнего командующего отдельным Кавказским корпусом Розена, и назначил на эту должность Головина, отозванного из Польши, где он был варшавским военным губернатором.

Прибытие на театр военных действий Головина вызвало невиданную со времён первого кавказского наместника Ермолова активизацию военных действий. Высаживаются военные десанты и закладываются новые укрепления русских войск. Именно в то время, когда русскими войсками на Кавказе командовал Головин, были заложены и порт Новороссийск, и город Сочи (на его месте возник форт Александрия). Появилось на карте и Головинское укрепление, получившее имя командующего. Было на Северном Кавказе и ещё одно укрепление – Евгеньевское – названное именем Головина.

Однако, создав Черноморскую Береговую Линию (ЧБЛ), русское командование само открыло для себя второй фронт Кавказской войны. Береговые укрепления русских не угрожали горцам, а сами стали мишенью для многочисленных нападений, засад и штурмов.

Головин, конечно же, не был инициатором формирования ЧБЛ – это была хитроумная «задумка» самого царя. Но Евгений Александрович в начале своего командования на Кавказе искренне верил, что укрепление черноморских берегов нашими войсками может внести перелом в ход войны. Но, хорошо ознакомившись с положением дел на всём театре боевых действий, Головин на свой страх риск переносит основные боевые действия на Восточный Кавказ.

Здесь, в Дагестане, его единомышленник в военных вопросах генерал П.Х. Граббе был в 1839 году близок к тому, чтобы покончить в битве при Ахульго с властью всесильного Шамиля. Но коварный Шамиль бежал, перехитрив русских генералов, и вскоре движение мюридизма развернулось с новой силой. Головин, однако, снаряжает одну военную экспедицию за другой в Дагестан и Чечню, не считаясь с тем, что русских войск на Кавказе явно недостаточно для победоносной войны с умелым и хорошо вооружённым противником.

В 1840 и 1841 годах Головин совершенно не занимается береговыми укреплениями ЧБЛ, что вызвало недовольство и многочисленные рапорты командующего войсками береговой линии Н.Н. Раевского (младшего). Дело, закончилось, однако тем, что от должности был отстранён как раз Раевский. Впрочем, и дни Головина на Кавказе уже были не так многочисленны. К этому времени царь Николай I уже разочаровался в своём командовании на Кавказе. И, как свидетельствуют документы, разочарование это было взаимным.

В частном письме Головина к Граббе от 18 февраля 1840 года читаем: «Это шарлатанство занимать берег так, как мы это делали в продолжении 3-х лет. Пожертвования, сделанные на эти бесплодные усилия, так огромны, что с ними Кавказ мог бы заметно подвинуться вперёд в целом своём устройстве». Беспощадно критикуя Николая за его нелепую военную политику, Головин неоднократно говорит о необходимости «везде, где только можно, устраивать школы мусульманские для воспитания духовенства, чрез которое можно действовать на умы народа. В укреплениях устраивать базары, где иметь, под наблюдением комендантов, все необходимые потребности для горцев. Ту же систему предпринять и в отношении обитателей правого фланга Кавказской линии или Закубанья и восточного берега Чёрного моря, т.е. чтобы проведением дорог чрез их земли иметь удобность к ним появляться в значительных силах и покорять общества сначала ближайшие к нашим укреплениям, а потом и отдалённые».

Военный же план Головина заключался в том, чтобы сначала освободить восточный и центральный Кавказ от мюридизма, затем перенести действие на Западный Кавказ и прийти на помощь к русским укреплениям не морем, а сушей. В общих чертах этот план совпадал с планом победоносного похода русской армии двумя десятилетиями позже, в 1864 году, когда был положен конец Кавказской войне. Но в 1841 — 1842 годах Головин не получил от монарха на осуществление этого ни благоволения, ни серьёзного подкрепления. Напротив того, когда случилась очередная военная неудача, царь отстранил Головина от командования корпусом, хотя вина его заключалась лишь в том, что он поощрял активные военные действия, которые были прекращены немедленно после того, как Головин оставил свой пост.

Конфликт между Головиным и Николаем скорее всего разгорелся не по военным вопросам, а по моральным. В конце концов царю было не так важно, с какой стороны будут наступать русские войска, а нужны были победы и громкие реляции, которые не знавший до этого поражений Головин вполне мог обеспечить. Но царя глубоко задевало то, что обласканный после событий на Сенатской площади и получивший многочисленные награды генерал не проявлял никаких верноподданнических чувств, а напротив, — постоянно самовольничал и, что было ещё хуже, по каждому вопросу имел своё мнение, нередко расходящееся с высочайшим.

Каждому из нас со школьной скамьи известен факт лермонтовской биографии, когда находящийся на кавказской службе поэт за совершённые ратные подвиги представлялся к награде орденом кавказским военным начальством, а царь собственноручно вычёркивал Лермонтова из наградных списков. Так вот под этими наградными списками стояла подпись Головина, командира Отдельного Кавказского корпуса. Не убоялся Головин и вторично направить фамилию Лермонтова на награждение орденом Станислава 3-й степени, когда уже знал, что царь категорически против. Немыслимое самовольство в николаевское время! Но принципы Головина были другими: отличился офицер в бою, значит, достоин награды.

Другой факт «несгибаемости» Головина перед вышестоящим мнением мы находим в воспоминаниях русского разведчика Ф.Ф. Торнау. После 3-х лет пребывания последнего в плену у горцев (1836-1839 годы) он был принят самим царём в Петербурге. На высочайшей аудиенции Фёдор Фёдорович имел неосторожность покритиковать военную политику государя, в частности, недостаточность русских сил на Кавказе. Николай не выразил своего гнева, но, видимо, дал устное распоряжение отстранить вольнодумца от дел на Кавказе.

Депеша о переводе Торнау на другое место службы была разослана по всем пунктам его следования на Кавказ, причём, дело обставили так, что решение об этом было принято в штабе Кавказского корпуса по соображениям служебной целесообразности. Когда Торнау прибыл в Тифлис, где располагалось командование русских войск на Кавказе, то обо всей истории с Торнау было доложено Головину. «Узнав о том, — пишет Торнау, — что я откомандирован из Кавказского корпуса не только вопреки моему желанию, но и противно высочайшей воле, корпусный командир (Головин – В.К.) приказал отменить такое неблаговидное распоряжение». Конечно, Торнау не мог себе представить и поверить в то, что царь ему лично говорил одно, а своим приближённым о нём – совсем другое.

Личность генерала Головина предстаёт перед нами сквозь завесу полутора веков противоречивой и неоднозначной. С одной стороны, это честный русский офицер, талантливый и бесстрашный, всем сердцем преданный самодержавной власти, которая для него, как и для многих других, сливалась с понятием Отечества. С чувством исполнения своего святого долга он выступал на подавление бунтов и волнений, восстаний и мятежей. С другой стороны, понятия справедливости и чести толкали Головина на то, что он порой противился монаршей воле и отстаивал собственную точку зрения, совершенно пренебрегая тем, что это отрицательно скажется на его личном положении.

Это красноречиво подтверждает и факт принадлежности Головина к религиозному кружку Екатерины Татариновой, «радения» в котором он стал посещать ещё в начале 20-х годов ХIХ века. Татаринова собирала сторонников на своей квартире в Михайловском замке Санкт-Петербурга, в ночное время участники этих тайных собраний переодевались в белые рубахи и босиком ходили по кругу, распевая псалмы и постепенно вводя себя в религиозный экстаз. Сама Татаринова, дойдя до высокой степени экзальтации, начинала пророчествовать и, как вспоминали современники, эти пророчества чудесным образом сбывались.

Головину, который попал к Татариновой совершенно больным, не помышлявшем о дальнейшей службе, она предсказала блестящую военную карьеру и взялась вылечить от недуга, с которым не могли справиться медики. Почувствовав улучшение здоровья, Головин навсегда сохранил благодарность Татариновой, постоянно помогал её секте материально, не порывал связи со своими духовными братьями даже тогда, когда они попали под жернова жандармской расправы.

Если в двадцатые годы, названные «золотыми годами» русского мистицизма, правительство сквозь пальцы смотрело на деятельность различных сект, то позже, при раскручивании николаевской реакции, преследоваться стали не только политические, но и духовные оппозиционеры, подвергавшие сомнениям догматы православной церкви.

После доноса кружок Татариновой, собиравшийся в это время уже не в Михайловском замке, а в трёх больших домах на окраине столицы, купленных для общины генералом Головиным, был разгромлен. Участники же были разосланы по разным монастырям. Понятно, что все эти события не могли отразиться благодатным образом на личные отношения между царём и Головиным и косвенным образом повлияли на досрочное окончание военной карьеры последнего.

Оставив в 1842 году командование Кавказским корпусом и сдав командование Н.И. Нейдгарду, Головин получил длительный отпуск по болезни. Затем несколько лет был генерал-губернатором в Прибалтике, в 1848 году был избран членом Государственного совета и оставил губернаторство. В 1855 году, во время Крымской войны, смоленское дворянство избрало Головина предводителем Смоленского ополчения. Не на много лет пережив Николая I, Головин, скончавшийся в 1858 году, не дожил до того времени, когда русские войска, освободив русские укрепления на берегу Чёрного моря, заложенные Евгением Александровичем, победоносно закончили Кавказскую войну. Память же об этом человеке навечно запечатлена на карте нашего побережья.