Самое старое сохранившееся здание в нынешнем посёлке Лоо – это дом, принадлежавший до Октябрьской революции 1917 года фабриканту, финансисту и политическому деятелю Г.А. Крестовникову. Этот одноэтажный дом добротно сложен из камня в конце 19-го века, есть сведения о том, что Крестовников купил его у купца Смолянинова.
Сейчас это здание, в котором находится школа детского санатория «Горный Воздух», всё более приковывает к себе внимание общественности, как один из уцелевших памятников истории и культуры времён «Русской Ривьеры» — времени увлечения передовых людей Российской империи проблемой преобразования отечественных курортов по лучшим европейским образцам.
В советское время крестовниковский дом, в соответствие с эстетическими понятиями новой власти на местах, был несколько реконструирован: парадный вход заложен и оштукатурен, мраморная лестница заброшена и разрушена, а входят сейчас в здание школьники и учителя с бывшего «чёрного», хозяйственного прохода.
Ещё до этой реконструкции, как рассказывают недавно обнародованные документы, ранее засекреченные, в доме этом происходили удивительные события. В двадцатые годы двадцатого века здесь нашло свой приют общество теософов, религиозно-философского направления, деятели которого, вслед за своей духовной наставницей Е.П. Блаватской, пытались совместить догматы христианства с оккультными религиями Востока. Здесь собрались люди, принадлежащие к интеллектуально-духовной элите, которые своим трудом, духовными исканиями пытались противостоять идеологической нивелировке общества. Среди лооских философов наиболее активными были И.З. Ершова, Н.М. Моралёв, А.С. Адаховский, М.А. Бзаджинев, Е.Д. Грамматчикова, М.В. Матвеева, А.А. Усов.
В летнее же время сюда приезжали теософы со всех концов Советского Союза. Впрочем, не только теософы, но и представители других направлений духовной оппозиции правящему режиму: толстовцы, тамплиеры, розенкрейцеры, масоны. В тени кипарисовых аллей разгорались жаркие споры о судьбах мироздания и таинствах знаковых систем, здесь проводились спиритические сеансы, и можно было услышать откровения ясновидящих. Живя духовной пищей, эти люди зачастую отказывали себе в самом необходимом. Впрочем, послушаем рассказ очевидца. В июне 1925 года дом Крестовникова посетил П.А. Аренский, сын выдающегося композитора, сам известный в будущем поэт, писатель, востоковед. Вот что он написал отсюда в письме своей будущей жене, актрисе МХАТА 2-го В.Г. Орловой:
«Я живу здесь среди теософов и теософок, в колонии. Это чудаки, если не сказать чудовища. Все они вегетарианцы во всех отношениях, и моё единственное плотское наслаждение – кусок сала, который я ежедневно поджариваю себе в лесу».
Следом за Аренским, в августе того же 1925 года и в той же комнате поселились супруги Поль, входившие в «рыцарский кружок» Аренского, т.е. они были не теософами, а тамплиерами. Е.А.Поль (во втором браке – Шиповская) довольно подробно описала своё пребывание в колонии теософов:
«Теософы арендовали прекрасную большую дачу бывшего фабриканта Крестовникова, стоявшую на высоком морском берегу. Прекрасный вид на море открывался с мраморной террасы, увитой вьющимися розами. На её тёплых, нагретых за день широких мраморных ступенях мы любили сидеть по вечерам, любуясь солнцем, опускавшемся прямо в море.
Отсюда к пляжу вела широкая аллея высоких кипарисов, стоявших как тёмные свечи. Вокруг дачи был обширный сад с цветущими магнолиями, с пальмами, множеством роз и других мне неизвестных растений. Казалось, мы попали в земной рай.
Теософы жили коммуной на средства, получаемые от продажи овощей и фруктов с огорода и сада, которые они обрабатывали собственными силами, а также от дачников, которым они за недорогую плату сдавали на летний сезон комнаты с пансионом, поскольку питаться больше было негде. Трапезы были общие. В саду под деревом за большим столом три раза в день собиралось всё немногочисленное население дачи. Всё приготовлялось и раскладывалось по тарелкам специальным дежурным. Коммуна была очень бедна, и нас кормили только произрастаниями своего огорода. Ни молока, ни мяса не полагалось. Кто хотел – мог добывать себе что-либо в соседней греческой деревеньке. (Ошибка автора воспоминаний – рядом находится армянское селение, нынешнее Атарбеково — ред.) Но мы тоже были бедны и не могли себе этого позволить. В результате такого питания у Александра Сергеевича (Поля – ред.) даже развился фурункулёз, за что меня в Москве нещадно выругала свекровь. Но разве я могла тогда вообразить последствия такой диеты?
Живя на этой даче, мы очень много путешествовали пешком, лазали по горам, купались и загорали – словом, наслаждались жизнью. Раза два мы побывали на собраниях теософов, но так как там было скучно и неинтересно, то этим и ограничились».
В воспоминаниях ничего не говорится о жарких философских спорах, но о них дают прекрасное представление материалы так называемого «сочинского» дела, которое расследовалось в Новороссийске в 1930 году. Советская машина «правосудия» объединила в одно дело всех духовных оппозиционеров, обозвав их сектантами и врагами народа. В 30-м году наша судебно-правовая система ещё пыталась изображать мину гуманности и справедливости. Люди на допросах вели себя достойно, и большинство приговоров по делу заканчивалось вердиктом: «За недоказанностью преступления дело прекращено». А дальше в биографиях подсудимых идентичные фразы: «Сведений о дальнейшей судьбе нет». Понятно, что над инакомыслящими «умниками» произошла внесудебная расправа. Некоторые, правда, были осуждены на незначительные сроки пребывания в концлагере, но конец был всё тем же. Так в советской России исчезло «само по себе» и толстовство, и братства тамплиеров, ордены масонов, розенкрейцеров, общество теософов.
Следует отметить, что ко времени повальных арестов и следственных «мероприятий» сочинские теософы обитали уже не в Лоо, а в Лазаревской, где они облюбовали себе чудесный посёлок Гуарек, названный ими «городом солнца». Печальна участь духовно одарённых и щедрых людей в России…
Использованные документы предоставлены Литературно-мемориальным музеем им. Н.А.Островского