Советский стиль
Репортер узнает об юстиции
Замечание редактора — Не каждый день в то время, как вы готовите ужин, человек, угнавший вашу машину, приходит к вам в квартиру, чтобы рассказать вам эб этом. Но это случилось с Бартоном Реппертом (Barton Reppert), корреспондентом Московского бюро «Ассошиэйтед Пресс». Реперт провел несколько часов беседуя с вором и получил новые представления о советской системе криминальной юстиции.
Саша у дверей Бартона
Москва (АП) — В ночь 23 июня мои «Жигули», ФИАТ советского производства, испарились.
Спустя несколько недель они были найдены в Сочи, примерно в 1000 миль юго-восточнее Москвы, на Черном море.
Прошел месяц. И тогда молодой человек в синих джинсах и желтом спортивной куртке с капюшоном появился в моей московской квартире, как раз в том момент, как моя невеста и я начали готовить ужин.
Он был, с его слов, тем человеком, кто украл мою машину. Он хотел объяснить почему. Его звали Саша. Он сказал, что полиция разыскивает его, но похоже он верил, что его поступок будет прощен или забыт после извинений.
Очарованный автомобилями
Саша всегда восхищался автомобилями. Он мечтал обрести свой собственный, или по крайней мере найти работу водителем. Но обстоятельства похоже всегда работали против него.
Поэтому он начал делать то, что казалось следующим наиболее подходящим — он крал машины, не для получения дохода, а как он настаивал, а только для наслаждения ездой. Тысяча миль до Сочи на Черном море; 2000 миль до Ташкента в Средней Азии.
Обычно, западные корреспонденты в Москве фактически не знакомы с преступниками, кроме политических диссидентов, записываемых в таковые советской прессой. Поэтому сашина история позволила по-новому взглянуть на некоторые из наиболее рутинных аспектов советской юстиции, и показала образ молодого перекати-поле, чья квази-легальная деятельность не имеет политической мотивации.
«У меня не было намерения продавать машину», сказал он. «Я просто предпринял поездку на юг. Я давно не видел моря. Я не могу позволить себе выбраться из Москвы как-то иначе, потому что, никто не дает мне работы».
Мы предложили ему стаканчик советской пепси-колы, и следующие два часа он рассказывал свою историю, не смущаясь магнитофона, который я поставил перед ним на кофейный столик, чтобы все записать. Это вылилось в картину человека перекати-поле среди строгой регламентации жизни его страны; насмехающегося на системой и завидующего лучшей жизни иностранцев в Москве.
Он не был политическим диссидентом, но он их знал и симпатизировал. Он прошел через ту же систему правосудия.
Отец Саши работал на заводе, производящем турбо-винтовые самолеты ИЛ-18, его мать работала в типографии.
Его отец умер от рака желудка в 1970 г., когда Саше было 20 лет. К тому времени Саша закончил 10 классов школы и начал работать механиком в таксопарке.
Именно тогда он начинает жить жизью летуна/перекати-поле: жизнью поставившей его на грань закона, а иногда и приводившей и за неё; жизнью, разделившейся на время в и вне полицейских участков, тюрем и психиатрических больниц.
«Я был с друзьями», рассказал он о своей первой проблеме с законом. «У меня еще не было водительских прав, но я умел водить машину. Я предложил покататься на машине и сказал им: «Подождите здесь, я пойду возьму одну.»
«Таким образом, мы взяли чью-то машину и отправились кататься, затем мы были арестованы.»
Саша был отправлен на три месяца на обследование в Институт им. Сербского, один из тех, которые, как заявляют диссиденты, используются властями для подавления несогласных.
«Там были медсестры без медицинской подготовки», рассказывает он. «Они могли неправильно понять и передать в своих отчетах докторам то, что вы сказали. Или могли что-то приписать, если вы им не нравились. А доктор делал свое заключение с их слов. У него было очень короткое собственное впечатление, от прямого общения. Когда он приходит навестить вас, он говорит с вами, скажем, 10 или 15 минут и всё.»
По прошествии трех месяцев, он предстал перед комиссией их трех профессоров и 10 докторов. Он говорит, что они задали три вопроса и определили, что он страдает от шизофренией.
Саша настаивал, что это было неправомерно; он заявляет, что уверен в своей психической нормальности. «Когда после этого я говорил с докторами, они сказали, «Александр, мы не видим у тебя никаких признаков шизофрении, но поскольку в документах свыше нам указывают, что ты болен, ты должен быть болен».
Тяжело получить работу
После еще одного года в психиатрической больнице, Саша был отпущен. Но ему трудно было найти работу.
«Они смотрели в мои документы, и говорили, что не будут меня нанимать. Вождение — мое любимое занятие. Я люблю автомобили и другие машины. И меня профессия автомеханика. И все же мне не было позволено работать водителем.»
Он, в конце концов, нашел работу грузчиком в доках на Москве реке. Но он все еще не мог получить сертификат психически здорового.
Поэтому, как говорит, он вернулся к воровству автомобилей. Он был госпитализирован снова, а также провел время в московской Бутырской тюрьме. Он освободился 4 июня этого года.
«Вы знаете, что они ищут меня сейчас», говорит он. «Полтора месяца они ищут меня, а я жил у моих друзей. Когда они забрали ваш автомобиль в Сочи, я убежал там от полиции. И на протяжении этих полутора месяцев, я посетил Среднюю Азию; работал в Средней Азии.»
Друзья в Ташкенте
Саша говорит, что он был в Ташкенте, столице советского Узбекистана, примерно 2000 миль юго-восточнее Москвы.
«У меня друзья в Ташкенте, и они помогли мне получить там работу. Милиция забрала мои водительские права, но я все еще имел свой паспорт с собой. Таким образом я работал там в пионерском лагере.»
Несмотря на работу — пионеры примерно тоже самое, что и американские дети-скауты — Саша говорит, что он боялся быть арестованным.
Все совершеннолетние советские граждане обязаны иметь внутренний паспорт при переезде из одного города в другой, и их паспорт должен официально регистрироваться по новому месту жительства, если они хотят получить работу. В добавок, они обязаны показывать свои паспорта, если их остановят на частых милицейских постах на шоссе.
«Милиция знает, что я брал твою машину,» — говорит Саша, «и необходимо скрываться год, чтобы никто меня не видел, т.е. если так проходит год, они могут закрыть дело.»
«Но если они поймают меня сейчас; если они доставят меня в отделение милиции снова, это означает, что я могу оказаться в психиатрической клинике снова, а там очень плохо.»
Мы спросили о его политике.
«У меня много друзей, которые интересуются политикой», ответил он. «У меня нет специального образования, но даже будучи простым человеком, я знаю, каково общее состояние дел. Мне кажется, что в последнее время люди меньше верят в то, что говорится.»
Он сказал, что он слушал «Голос Америки» и другие зарубежные радиостанции. «Только по этим передачам мы может узнать реальное положение дел в Советском Союзе и за границей. Наше радио не сообщает ничего; не говорит правду.»
Климов сказал нам, что наказание за обычный угон автомобиля — от штрафа до года в тюрьме. Но похищение автомобиля с целью продажи классифицируется как экономическое преступление и наказание более существенно.
В виду этого, мы спросили Сашу, что он будет делать.
«Я подумываю отправиться теперь на север, туда, где заготовляют лес», сказал он. «В Архангельскую область, и работать в качестве лесоруба.»
Но этого не случилось.
Когда автомобиль был украден, я заполнил стандартное завяление в милицию об угоне автомобиля. Во время нашего разговора мы стремились подчеркнуть, что в виду внешнего наблюдения за западными корреспондентами в Москве, очень вероятно, что власти узнают о его визите в мою квартиру.
Более того, я сообщил ему, что хотя нам по-прежнему интересен его случай, если мы не сообщим в полицию о его визите, мы можем быть обвинены в помощи и сокрытии беглого преступника.
Саша сказал, что он хотел бы сдаться добровольно. Мы позвонили в милицию.
Примерно в 10:30 вечера прибыли два офицера полиции. Пока Саша спокойно ожидал, мы объяснили ситуацию каменнолицым офицерам.
Затем Саша, полное имя Александр Иванович Глазков, был увезен на автомобиле без стандартной милицейской окраски.
//The Spokesman-Review — Oct 9, 1977: Soviet-style. Reporter learns about justice