Надеюсь, что это прочтут люди, влюблённые в наш город на море. Жаль, но никакой практической ценности данный текст для нынешних рыбаков иметь не может. Главное, что сейчас уже негде ловить. Надеюсь, временно, ведь основным рыбацким плацдармом и излюбленным местом отдыха местных жителей периода СССР был Южный мол. Причём, весь мол полностью. Ривьера и Курпарк были для нас чем-то отдалённым, вроде поверхности Луны. В то время на площади возле Порта, где сейчас проходят концерты и шумные телешоу, ещё плескалось море. Там был пляж и большой лягушатник, ограниченный с одной стороны первой буной, а со стороны моря низким волнорезом с широким прогалом посередине. Там вполне могли, не цепляя дном, пройти пара гребных шлюпок или водных велосипедов. Или несколько дельфинов. Внизу мола, над лягушатником находился бетонный карниз, шириной метра в четыре. Назывался он «На Широком». Этот карниз почему-то особенно любили кампании местных маргиналов обоих полов.
Но нас, людей творческих, этим не удивишь. Вообще, надо сказать, что профессиональной ловлей рыбы иногда всё же занимались деклассированные элементы, но в целом, это было немногочисленное сообщество виртуозов – артистов, некий клуб с ограниченным членством, куда попасть было нелегко. Многие были уже на пенсии, они воевали на Фронтах. А среднее поколение прошло все тяготы военного детства, ведь голодно и холодно было даже в Сочи. Наверное, отсюда у местных мужчин стремление что-то добыть и принести в дом. Если не рыбу с моря, то грибы и каштаны с гор. Или черемшу, или какие-нибудь фрукты из давно одичавших и заброшенных черкесских садов. Так мой тесть Владимир Григорьевич был человеком не робкого десятка, всё же советский офицер—моряк, командир минного тральщика в послевоенные годы, при разминированиях погиб почти весь выпуск его училища. Владимир Григорьевич, будучи уже на пенсии, как-то в районе перевала Ажек обнаружил под листьями и снежком здоровенную кучу каштанов. Набрал большой рюкзак и две сумки. А когда сообразил, что это медвежья закладка на зиму —- еле унёс оттуда ноги. Вообще-то каштановые рощи в этих местах — это древние кладбища, и хозяин гор за ними присматривает. Тем не менее, возвращаемся к рассказу о рыбалке.
Широкий карниз вдоль воды тянулся от берега до того места, где на Южном заканчивается крытая галерея с ротондой. Волнорез был метров на десять бережнее. Вот в этом месте в море изливалась замечательная, здоровенная сливная труба. Был один год, когда в ней нашли холеру. Эмбрион, конечно, в морской воде, насыщенной йодом, долго не протянул. Но карантин на этом пляже все же объявили. Отдыхающие не купались. И это был праздник рыбаков.
Дальше за трубой карниз плавно переходил в неширокую ступеньку-приступку, которая и сейчас опоясывает Южный мол. Ступенька эта двойная. На уровне воды, где-то ныряя, где-то приподнимаясь над водой, проходит ниже вторая, подводная, покрытая нежнейшим зелёным шёлковым ковром водорослей. С неё всегда было очень комфортно вылезать из моря, или просто сидеть, болтая ногами в тёплой воде. Вся сочинская пацанва купалась и ныряла конечно здесь. Дальше под водой, на глубине метра четыре, проходит мощный бетонный уступ, шириной метров в шесть. Уступ вертикально обрывается до морского дна. Причём глубина там тогда была приличная, хороших метров десять, как в Порту. В лягушатник ветра и течения пригоняли много поверхностного мусора, мелкие ветки из речки, в том числе, с хлебными корками. Иногда суп из медузы. Особенно после шторма, или когда дует Абханак. Опять же дельфины любили загнать туда косяк лобана, а зимой и саргана. Тут уж набегали хапуги – «хыщники» с двойниками из стальных диванных пружин. Чтобы сечь саргана, двойники были меньше, и их, естественно, лудили. Точили, как бритву. Нехорошие люди!!! Мол очень крепкий. Его нагревает солнце, и всю летнюю ночь на нём можно сидеть и спать, как на печке. Думаю, марка того цемента, что пошёл на мол, не меньше нескольких сотен. Ещё не так давно в Городе было собственное уникальное бетонное производство. Про Молокозавод и Пивзавод даже боюсь вспоминать. Обидно очень.