К 115-летию Евгения Шварца
Евгений Шварц, остроумный и талантливый драматург-сказочник, безоговорочно предпочитал наш город всем другим сказочным местам. Трудно подсчитать, сколько раз он бывал в Сочи, сколько раз собирался приехать…
Первое знакомство пятнадцатилетнего Жени Шварца с нашим городом в 1911 году стало переходом из отрочества в юность. Путешествие на пароходе из Туапсе в Сочи оказалось памятным не романтикой морских просторов: на пароходе «ехал человек с именем», певец частной оперы С.И. Зимина, лирико-драматический тенор Василий Петрович Дамаев: «Таинственная недоступная слава, о которой твердили с детства, мечтали и не добивались» (из дневников Е. Шварца).
Певец поселился в той же гостинице, что и семья Щварцев, и в ресторане «Кавказской Ривьеры» Евгений с уважением и священным «ужасом вглядывался в простое, станичное, красное лицо» человека, «которого коснулась таинственная и неуловимая слава». Но не завидовал. В своей будущей всемирной известности Женя Шварц не сомневался, с семи лет твердо зная, что будет писателем.
Ещё более его воображение потрясло появление в ресторане «удивительного человека, очень маленького роста и неслыханной толщины. В наружности его было что-то надменное и вместе с тем младенческое <…> Это был сам Зимин, владелец оперы и мануфактурных фабрик». Встречая Дамаева и Зимина в купальне «Кавказской Ривьеры» (куда Женя ходил вместе с отцом) юноша с любопытством естествоиспытателя наблюдал за избранниками славы: Дамаев на поклоны отвечал «снисходительно и холодновато, как и приличествовало знаменитости. Но лицо <…> сохраняло станичную простоту <…> Зимин, прыгая, угрюмо и брезгливо глядел вперед неведомо куда. Толстый, маленький, сердитый, чудовищный младенец» (из дневников Е. Шварца).
Вскоре эти впечатления отошли на второй план. Семья Шварцев записалась в городскую библиотеку. (В 1911 году сочинская городская библиотека им. А.С. Пушкина располагалась в здании виллы «Вера» Н.Н. Мамонтова). Книги ходил менять Евгений: «поднимался наверх, в город, по крутой каменной лестнице. И, сидя на ступеньках, глотал страницу за страницей». И спустя много лет он помнил сладкое ощущение тайны, которую хранили яркие переплеты книг: «…особенно памятен <…> был Мопассан, которого читать <…> запрещали». Но Евгений «успевал прочесть некоторые из его рассказов, пока шёл в библиотеку. Это был Мопассан в издании «Шиповника» (из дневников Е. Шварца).
Через три года восторжествовала иная страсть. Обследовав все окрестности родного Майкопа, Евгений с друзьями решили отправиться в путешествие на Красную Поляну, пешком. Это было последнее безмятежное, мирное лето 1914 года. Здесь, на Кавказе, окрылённый первой любовью, восемнадцатилетний Женя Шварц легко писал стихи. Море, замечательные пейзажи вдохновляли его. И вспоминались позднее не раз. Особенно в безрадостную пору актёрства:
«Цвет моря вызывал у меня тоску по временам, вдруг ушедшим в туман, – по беспечным временам, когда шли мы пешком по шоссе, приближаясь к Адлеру. А теперь я женат, я артист, я ненавижу своё дело. Я не пишу, как в те дни, когда шли мы с Юркой по морю, а главное не знаю, как писать» (из дневников Е. Шварца).
Красная Поляна навсегда стала для драматурга синонимом рая, символом покоя и отдохновения. 9 октября 1923 года Шварц восклицательным знаком отметил предстоящую поездку на Черноморское побережье Кавказа: «На лето еду в Красную Поляну (через Москву, Туапсе, Сочи!)». В начале 1930-х, жалуясь на скуку и бессмысленную суету писательских сборищ, Евгений Львович писал будущей жене:
«В Союзе было накурено так, что глаза щипало. Доклад старого правления продолжался сто часов. Я, обалдевши от цифр и дыма, мечтал о покое и о Красной Поляне, и о том, чтоб докладчик сошёл с ума и запел».
Черноморские впечатления разных лет наслаивались одно на другое. В двадцатые годы Шварц исколесил всё побережье: Туапсе, Сочи, Красная Поляна, Новый Афон… 12 августа 1928 года он писал из Нового Афона в Ленинград:
«…письма сюда идут хуже, чем на Николину Гору. Письмо до Ленинграда или из Ленинграда гуляет в пути от семи до десяти дней. Я это письмо понимаю. В пути есть что посмотреть. Здесь тот же климат, что и в Сухуми. Солнце такой силы, что, несмотря на все предосторожности, я в один день обгорел… Растут пальмы, чай, апельсины, маслины. Горы кругом – все в лесах. Будь я на месте письма, я бы две недели гулял… 28-го я, вероятно, уйду бродить. Думаю добрести до Сочи… В Сухуми я не был. Я неверно рассчитал – если ехать от Сочи, то Новый Афон не доезжая Сухума на 20 вёрст. А ехал я от Сочи на автомобиле».
Перед самой войной и сразу после неё, бывая в нашем городе, Евгений Шварц стихов не писал и письменных свидетельств не оставил. Но в 1949 году Сочи отозвался в судьбе писателя яркой гаммой впечатлений и полосой творческих удач. Навсегда остался запечатлённым в письме к дочери даже распорядок дня и описания прогулок по летнему городу:
«Я встаю рано и отправляюсь на Ривьеру, на платный пляж. Делаю я это, во-первых, потому что там очень хорошее (сравнительно) дно. Мелкие камушки, через три шага уже можно плыть. В это время идти не очень жарко. Я иду под магнолиями и пальмами, и платанами, и акациями, и мимозами, и олеандрами, мимо поликлиники, мимо кино, мимо кафе-молочной, мимо ресторана «Сочи», и спускаюсь в центральную часть города. Здесь я миную почту и переговорную станцию и большой, как в Москве, магазин «Гастроном», с ледяным боржомом, нарзаном и лимонадом. Далее по раскалённой улице я иду между садами к Ривьере. Я выхожу на великолепный мост, похожий на московские. Он тянется над рекой Сочи. Река зеленоватая, как это бывает с горными речками. Направо я вижу далеко-далеко долину, горы, а налево, совсем близко – море. В реке играют рыбы, блестят на солнце. И вот я, наконец, попадаю в парк, что вокруг Ривьеры. Снова кафе, в котором, несмотря на ранний час, все столики заняты, газетный киоск и множество киосков с мороженным и ледяной водой. Иду под олеандрами, которые сплошь покрыты красными цветами, мимо белого здания Ривьеры со множеством балконов и по каменной лестнице спускаюсь к морю».
Мудрый, добрый сказочник, как будто нарочно оставил нам описание города, которого уже нет. Нет атмосферы, создававшейся чинной курортной публикой последних сталинских лет, когда Сочи был чист и ухожен, буйно зелен и патриархально тих. Но образ того, исчезнувшего, провинциального, ностальгически прекрасного города, запечатлён Евгением Шварцем навсегда:
«Искупавшись и отдохнув, отправляюсь пешком обратно. Иду для разнообразия другим путём, не сворачивая к почте и телефонной станции, иду прямо по великолепной улице Сталина, вверх по другой лестнице, но всё под такими же цветущими деревьями. В гостиницу [гостиница «Приморская»] прихожу часам к одиннадцати. Принимаю душ и либо пишу письма, либо пишу «Медведя», либо думаю…».
Покой, гармония, ясность духа – лейтмотив сочинского лета 1949 года. Этими же достоинствами отмечена пьеса, над которой драматург работал в Сочи. Первоначальное название её – «Медведь» или «Влюблённый медведь», окончательное – «Обыкновенное чудо». Сказка не отпускала Евгения Шварца десять лет с 1944-го по 1954-й, поэтому трудно определить, какие сцены были написаны в Сочи. Вероятно, это страницы, навеянные воспоминаниями о Красной Поляне – сцены в заснеженном трактире в горах. Там, где «воздух… чистый, горный». Там, где принцесса «собирала цветы на прелестной поляне, возле шумного горного ручья в полном одиночестве».
И конечно – действие третье, которое начинается ремаркой:
«Сад уступами спускающийся к морю. Кипарисы, пальмы, пышная зелень, цветы. Широкая терраса, на перилах которой сидит трактирщик. Он одет по-летнему, в белом с головы до ног, посвежевший, помолодевший». – Эти слова почти цитата из дневника Евг. Шварца:
«Вот в тридцатом году идём с Катюшей по лестнице в Сочи, поднимаемся от ресторана, где обедали. И Миша Казаков [писатель, отец актёра М.Казакова] весь в белом с головы до ног идёт навстречу посвежевший, помолодевший. Ничего не произошло, а встреча осталась в памяти освещённой солнцем по-летнему, по-черноморски».
Пьеса «Обыкновенное чудо» предназначалась для Театра комедии, сотрудничество с которым у драматурга не было идиллическим. Художественный руководитель и главный режиссёр театра Николай Акимов был человеком сложным, он считал, что творчество – просто ежедневный и упорный труд. Для Евгения Шварца, напротив, творчество было делом божественным, подвластным лишь вдохновенью. Для стороннего наблюдателя отношения сводились к конфликту между жёстким руководителем и ленивым драматургом. Так описывает историю лета 1949 года Елена Юнгер, актриса Театра комедии, жена руководителя театра:
«1949 год. Жаркие солнечные дни в Сочи. Идут гастроли Театра комедии. Евгений Львович пишет для театра пьесу. Первые дни, по приезде в это пекло, конечно, невозможно сразу сесть за стол. Наконец он говорит: «Сегодня до вечера не выйду из гостиницы». А художественный руководитель театра Н. Акимов торопит с пьесой. И так почти каждый день.
Как-то утром уже после ухода Николая Павловича в театр вдруг слышу его шаги по лестнице и чьи-то ещё. Смотрю – смущённый Евгений Львович.
– Вот что, говорит Николай Павлович, – я его сейчас запру, пусть сидит и работает. Иначе мы никогда не получим пьесу.
Огромным ключом … запирается дверь, и наступает тишина. Я стараюсь не шуметь, чтоб только не помешать, на цыпочках спускаюсь по лестнице и ухожу на пляж. Возвращаясь с моря, перед самым поворотом к нашему дому слышу знакомые раскаты смеха. Подхожу – большая группа актёров весело хохочет, а на балконе, на втором этаже, запертый Евгений Львович им с удовольствием что-то рассказывает».
Карнавальную, «легкомысленную» атмосферу гастролей Театра комедии в Сочи летом 1949 года дополняют воспоминания известной актрисы Ольги Аросьевой:
«Мы были на гастролях в Сочи. <…> Жили беспечно, молодо, весело. С огромным успехом и переаншлагами играли наши спектакли в большом каменном, с колоннами, сталинского стиля здании городского театра. Днем купались, загорали на пляже, вечерами ужинали под звездами на гостиничной террасе».
Несмотря на «помехи» Евгений Шварц пьесу всё-таки вскоре закончил, и лишь поверхностному взгляду завершение пьесы-сказки «Обыкновенное чудо» могло показаться чудом. Сам Евгений Шварц иначе воспринимал её потаённую сущность:
«Пьеса – не постройка, а скорее рудоносная жила, и ты должен подчиняться её законам, угадывать, куда … идти героям». «Эту пьесу я очень любил, прикасался… к ней с осторожностью и только в такие дни, когда чувствовал себя человеком».
В Сочи такие дни были. Сколько – неважно. Чудо, что божественное вдохновение посетило Евгения Шварца в нашем городе. В 1956 году одновременно была опубликована пьеса «Обыкновенное чудо» и состоялась премьера спектакля в Театре киноактёра. За год перед этим, серьёзно заболев, Евгений Шварц писал другу юности В. Соловьёвой:
«Пока я лежал, стала меня одолевать тоска по югу, которая вместе с плохой погодой усилилась. Всё читаю старый путеводитель тринадцатого года по Кавказу».
Тоска по югу, воспоминания о путешествиях, поездках запечатлелись в дневниках, письмах. Особенно часто Е. Шварц вспоминал пеший поход 1914 года:
«…я снова отправляюсь в путь, но на этот раз куда придётся. Либо по старому шоссе, вспоминая, как шёл туда тридцать пять лет назад с Юркой Соколовым в Красную Поляну, либо куда глаза глядят».
Именно в то, памятное лето четырнадцатого года в Медвежьем углу, по дороге на Красную Поляну будущий драматург впервые услышал легенду о влюблённом медведе, которую сумел превратить в «Обыкновенное чудо».