Продолжая делиться удивительными событиями, которые происходили в историческом сердце города Сочи, хочу сообщить приятную для сочинцев новость. Недавно в художественную галерею «Форт» зашёл человек, который сообщил, что он родной внук хозяина, построившего этот дом на ул. Москвина, 7. Да, это оказался прямой потомок Иоанна Политиди. На сайте уже была статья, которая рассыпала миф про дом «купцов Политиди». Не было купцов, был Иоанн Политиди, который построил много зданий в центре Сочи в начале ХХ-го века. Этот человек формировал архитектурный облик исторического ядра нашего города. Именно его внук, Юрий Александрович и приехал в наш Сочи. Он рассказал много интересного из истории послереволюционных событий и о судьбах семьи. Но было бы неправильно опережать хронологию событий и пора опубликовать рассказ Костаса Мавропулоса – другого внука Иоанна Политиди, который живёт сейчас в Афинах. Как удивительно сложились судьбы этих людей…
«Одиссея» родного дяди.
(автор – Костас Мавропулос)
Официальный документ о полной реабилитации моего дяди Александра. Тем не менее, и в этом документе фальсифицирована дата его рождения. Ведь он родился не в 1918 г., а в 1920 г.
Казалось бы, что ему повезло! В противоположность своего отца и своих братьев, он не был расстрелян!.. Да! Он не был расстрелян! Это – правда!
Однако, дорогой читатель, читай, какой ценой он остался жив, и посмей так сказать абсолютно невинному человеку, который провел 14 лет в ГУЛАГе Воркуты, за Полярным кругом, пережившему то, что пережил мой незабвенный дядя Александр!
Если ты помнишь, после того, как его родной брат Георгий – не послушав его мудрого совета – откликнулся и его забрали. Александр остался в камере с другими заключёнными. Последовали бесконечные «этапирования», пока он оказался в Воркуте. Там его и ему подобным, ожидал шестнадцатичасовой рабочий день: Лесоповал!.. Рано утром зэки выстраивались, им подавали топоры и в строю их отправляли на рабский труд. По рассказам моего дяди, однажды один из зэков, по национальности русский (к сожалению, не запомнил его имя и фамилию), сказал ему: «Александр, только тебе могу верить! Давай, завтра, когда нас выстроят и дадут нам топоры, мы с тобой, сделав шаг вперёд, выступим с протестом, требуя снижение трудового дня до общепризнанного уровня!» Мой дядя согласился и на следующее утро они поступили по договорённости.
Для незнающих порядков ГУЛАГа, следует отметить, что администрация лагерей выбирала бригадиров из числа зэков.
Бригадир стал уговаривать «бунтовщиков» вернуться в строй. Убедившись, что они не поддаются уговорам, он подошёл близко к моему дяде и, подняв свою руку, хотел толкнуть его в строй. Дядя, предупредил его, чтобы он остановился, а тот не послушал. Тогда дядя, своим топором, ударил поднятую его руку… Подоспела охрана, повалили дядю, надели ему наручники и повели его в комендатуру.
По особому порядку дядю приговорили к высшей мере наказания. Рано утром вместо отправки на работу, его вели на исполнение приговора. Вдруг, гонец вручил командиру отряда, приводящему в исполнение смертный приговор, указ в письменном виде, вернуть зэка Александра Политиди в лагерь!
Моего дядю спасло нападение гитлеровской Германии на Советский Союз! Советское руководство в связи с войной отменило все смертные приговоры! Что случилось и вдруг советское руководство отказалось от своего привычного дела? Оно решило стать гуманным в действительности? Нет! Советские руководители поступили опять с расчётом! Ведь мертвые не смогли бы работать на них! А рабочие руки, тем более бесплатно, ой как были нужны! Итак, годы шли. Нечеловеческие лагерные условия приводили зэков к отчаянным решениям. Мой дядя и ещё четверо зэков, решают спасаться бегством…
Беглецы идут, а вокруг их небо да снег! Четверо из них, обессиленные и обескураженные, на вторые сутки берут направление назад… Дядя, ищет путь к свободе один ещё на трое суток! Подоспевшие за ним охранники находят его лежащим от голода и усталости. Они волокут его обратно и бросают в карцер. Администрация прибавляет ему к десяти годам ещё четыре.
Дядя, от бедствий, заболевает сибирской язвой. Его переводят в лагерную больницу. К его счастью в этом же лагере в Воркуте среди зеков был и грек Яков Констандакис. Руководство лагеря поручило ему присматривать за местной электро-станцией, а также за освещением лагерного театра. Там же отсиживали свои сроки, такие же невинные, как они, кремлёвские врачи, по инсценированному обвинению в заговоре против жизни Сталина!..
Следует напомнить, что в этом лагере, кроме кремлёвских врачей, сидели такие видные представители искусства, как кинодраматург Александр Яковлевич Каплер (его вина была, что в него влюбилась Светлана Аллилуева, любимая дочь Сталина) и театральная актриса Евгения Михайловна Белоусова. Забегая вперёд, хочу отметить, что мой дядя каждый раз, когда он приезжал в Москву, навещал А.Я. Каплера. Его квартира находилась на Арбате, и он был самый «богатый» коллекционер записей с песнями Высоцкого.
Яков Констандакис оказался его настоящим «ангелом спасителем». Ведь, он убедил кремлевских врачей спасти его, а затем держать его в больнице, пока он передавал ему знания электромонтера. Когда дяди выписали из больницы, Яков брал его своим помощником. Дядя был спасен еще раз!
Народная артистка РФ Е.М. Белоусова
Историю актрисы Белоусовой, я узнал в Сочи. Однажды, прогуливаясь по городу с дядей, мы увидели афишу о приезде театральной труппы. Прочитав имя Белоусовой – она тогда стала заслуженной актрисой РСФСР – дядя попросил меня дойти с ним до театра. То и сделали. Он вошёл в театр во время репетиции, а я ждал его. Через некоторое время он вышел, и мы направились домой. По дороге он рассказал мне историю его знакомства с этой актрисой. Оказывается, она в Ленинграде была запевалой в хоре Дунаевского. Пластинки с её прекрасным голосом продавались везде. На редкость красивый голос был унаследован от бабушки, родом из Греческого села. Её карьеру прервала Вторая Мировая война. Летом 1941 г. она гостила у бабушки под Псковом. Чтобы не попасть в плен, молодая комсомолка, ушла к партизанам, действующим в тылу врага, в лесах Прибалтики, и стала связной. Командир отряда, узнав о её даре, направил Женю в концертную бригаду, состоящей из артистов, застрявших в оккупированных местах, с заданием собирать сведения о перемещениях фашистов и военной техники.
В конце 1943 г. с приближением фронта, начались облавы, и фашистам удалось раскрыть агентурную сеть. Другая связная, не выдержав пыток, выдала Женю. Её арестовали 13 февраля 1944 г. После долгих избиений приговорили её к расстрелу.
Спас её влюблённый в ней молодой красавец Саша Башко, служивший переводчиком у полицаев. Настойчиво он твердил начальству фашистов, что она является его супругой. Ему дали краткий отпуск, и он увёз её к своим родным под Ригой. Странное замужество длилось всего полтора месяца, но она успела забеременеть. Женя твёрдо сказала: «Рожать не буду». Саша нёс её на руках на аборт и плакал. Они оба понимали, что будущего у них нет.
Саша вернулся на службу, а она сбежала к «своим», которые тут же направили в тюрьму в Шауляе. На счастье, на основании подтверждения её партизанского прошлого Женю освобождают и направляют на работу в Филармонию Вильнюса. Женя стала петь в концертной бригаде, обслуживающей армию Жукова.
В сентябре 1944 г. Женя поехала в Ленинград навестить маму. Ведь родные считали её погибшей. Но счастье при советской власти было краткое. На следующий же день, по доносу квартиранткой Зиночкой, служащей в Академии им. Фрунзе, за ней пришли из СМЕРШа.
Попытаешься перечеркнуть прошлое, когда НКВД уже знает о нём. Следователь «негодовал», как она, советская партизанка, оставила в живых мужа-полицая… Итак, Женю за «измену Родине» приговаривают к десяти годам, и она оказалась в Воркуте, где мой родной дядя Александр Политидис уже работал электриком в лагерном театре.
Слава Ленину! Слава Сталину! Слава КПСС!.. Да, последние буквы – СС – о чём-то известном напоминают… Одно неизвестно: Будет ли, когда-нибудь «Нюрнбергский процесс» и над советскими руководителями? Вряд ли. Ведь, демократы не большевики. Быстро забывают и ещё быстрее прощают.
Ведь, председателю Совета Союза компартий — КПСС (c 2001), председателю Центрального комитета Коммунистической партии Российской Федерации (с 1995), председателю президиума Центрального исполнительного комитета КПРФ (1993—1995). депутату Государственной думы I—VI созывов (с 1993), Геннадию Андреевичу Зюганову, который четырежды баллотировался на пост Президента Российской Федерации, и каждый раз занимал второе место (1996, где вышел во второй тур, 2000, 2008 и 2012), позволяют ему ещё критиковать руководителей новой России, и кроме того, восхвалять плачевные достижения большевиков!
Ладно! Вернёмся к «ангелу спасителю» дяди. Яков попросил кремлёвских врачей подержать дядю в больнице, как можно дольше. Там он передавал ему свои знания. Благодаря своему искусному учителю, мой дядя стал сам прекрасным электриком. Яков настоял и, выписавшись из больницы, дядя стал правой рукой своего учителя. Он был ещё раз спасён!
Годы шли, и настал тот день, когда Якова выпустили из Воркуты. Перед тем, как он покинул лагерь, рассказал моему дяде свой план уехать в Грецию. Дядя попросил его отыскать своих родных сестёр. Яков обещал другу выполнить его просьбу.
В самом деле, Яков сумел оформить свои документы и уехать в Грецию. Он своё обещание другу не забыл, а фамилии замужних сестёр, не запомнил. Ведь он не записал их фамилии, опасаясь «шмона». Однажды в афинском квартале Каллифея, где приютилось большинство греков, репатриантов из СССР, он стал рассказывать присутствующим о невыполненном обещании другу. Они стали спрашивать его, как звали его друга. Яков, естественно, мог забыть фамилии сестёр, а фамилию друга помнил. Фамилия «Политидис» была общеизвестной. Не следует волноваться, сказали собеседники. Мы все знаем эту фамилию. Одна из его сестёр Кирьякия Мавропулу, живёт в центре Афин. Яков обрадовался. Тут же записал наш адрес и, не теряя времени, направился в наш дом. Будет излишним описывать радостную встречу, как с его, так и со стороны моих родителей! После долгих лет они узнали о судьбе одного из родных братьев матери! Не так важны страдания. Главное, что он жив! Яков рассказал, что скоро и дядя окажется на свободу и нужно подготовить его документы и приглашение в Грецию.
Следует отметить, что в те годы правители Греции, чтобы не повторилась история после «Малоазиатской катастрофы», я написал о ней в главе: ЖИЗНЬ В ГРЕЦИИ, разрешали посылать приглашения, при условии наличия собственного дома. Моя мать, поскольку мы не имели собственный дом, написала письмо своей старшей сестре Елене, в Фессалоники, с просьбой оформить приглашение брату, обещав ей, что Александр, приехав в Грецию, будет жить с нами в Афинах. Такое не последовало из-за её мужа, который считал, что если всё обошлось спокойно с приездом Харалампия, т.е. моего отца, не гарантирован такой же оборот дела, с приездом Александра…
Итак, была упущена возможность приезда дяди в Грецию, а он в попытке вылечить раны прошлого и заново устроить свою жизнь, находит поддержку со стороны молодой и очень симпатичной – красивой я бы сказал – женщины с прекрасным характером, Марии Мавропулу.
Ещё раз Политидисы связываются с Мавропулосами. Она, хотя и не принадлежала числу близких родственников семьи отца, все же принадлежала к широкому роду Мавропулосов.
Молодая чета приобретает два сына: Иоанна и Федора. Однако дядя не успел радоваться краткой улыбкой счастья. Примерно через два года после рождения Федора, тётя Мария, в мае 1957 г. умирает от рака.
Сколько многократных ударов, нанесённых ему Судьбою и большевиками, мог еще терпеть неутешный дядя Александр?
Он отклонял неоднократные советы и предложения о новой женитьбе. Он не может и не желает забыть Марию. Однако, со временем, думая о раннем детстве своих сыновей – Иоанну было 3,5 и Федору лишь два года – стал искать ту женщину, которая смогла бы стать им родной матерью. Он её находит в лице Анны Ламбрианиди, Нины, как все её звали по привычке. Все родственники и я лично благодарны тете Нине, потому-то она вырастила двух моих двоюродных братьев, Иоанна и Федю, словно родная мать, а когда она родила своего сына Георгия, никто не мог обвинить её в том, что она выделяла ему большей любви и внимания.
Сам Яков, собирал разные выброшенные электрические приборы и своими умелыми руками их ремонтировал. Они работали лучше, чем раньше, когда их покупали в магазинах. Собрав хорошие деньги, Яков уехал в США, где он стал, как мы узнали, состоятельным человеком. Потом, мы потеряли контакт с ним. Если он жив, дай Бог ему здоровья.
Много раз на досуге, я думаю, какие могли бы быть судьбы России и Греции, да и народов, проживающих в этих двух странах, если бы не осуществились планы сионистов.
Я никогда не жалею за потерянное богатство деда Иоанна Политиди. Однако всегда помню с какой болью повторял мой дядя Александр: «Какая многочисленная была бы наша семья, если не погибли столь незаслуженно мои братья…»
Безусловно, мы не смогли предотвратить заговор сионистов, однако не окажись нечестным и алчным человеком тот Кесисов, обязательно судьба семьи Политидисов могла быть совсем другая. Также послегулаговская судьба дяди Александра, действительно могла быть другая, если бы не алчный дядя Николай, муж тети Елены.
Забегая вперёд, следует отметить, что в 1976 г. я был в Салониках и встретился с постаревшим дядей Николаосом Фотиадисом. Он явно взволновался. Возможно, его старые грехи заговорили. Его глаза прослезились, когда он мне показал старый футляр для очков и сказал: «Помнишь? Этот футляр ты мне подарил, и я его не меняю!» Я не стал напоминать ему старое, попрощался с ним и ушёл. Вскоре, как я узнал, он умер. Несмотря на тысячу обид, я не держу зла. Пусть земля, покрывающая его, будет пухом.
Чтобы написать о дяде Александре всё, невозможно помещать в одной главе, да и в целой книге. Тем не менее, я не мог не включить стихотворение, посвящённое дяде, сочинённое Эдуардом Всеволодовичем Истоминым, который лежал с ним в одной палате Центрального Научно-исследовательского института Гематологий и эндокринологий в мае 1977 г.
Это стихотворение – показательное, ибо оно сочинённое ни мною, ни греком, а русским человеком, который так глубоко понял характера моего дяди Александра, чтобы выразить своё соболезнования в стихах.
Прилагаю копию рукописи этого стихотворения. На последней странице подписались все, кто лежал в этой палате: